Сексуальное насилие в детстве и 

безопасная привязанность

Сексуальное насилие в детстве (CНД) является серьезной проблемой общественного здравоохранения и прав человека. 20% женщин и 5–10% мужчин сообщают о сексуальном насилии в детстве (Norman et al., 2012).  СНД связано с повышенным риском широкого спектра симптомов травмы, включая посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР; Briere, 2004; Briere et al., 2008). В последние годы растет интерес к роли привязанности на путях восстановления и дисфункции после травмы (Mikulincer et al., 2015) и к тому, как стиль привязанности может играть роль в ускорении, сохранении и защите от посттравматического стресса.

Микулинцер и соавт.  (2006,) предлагают: «Последствия функционирования системы привязанности для психического здоровья очень важны для понимания психологических реакций человека на травмирующие события».  Предполагается, что травма активирует систему привязанности и потребность в защите, так что существует взаимная связь между привязанностью и травмой (Lieberman and Amaya-Jackson, 2005; Mikulincer et al., 2006).  Либерман и Амайя-Джексон (2005) предлагают использовать «двойную линзу», сосредотачиваясь как на травме, так и на привязанности, чтобы определить защитные и отягчающие процессы, связанные с этими двумя основными факторами, влияющими на развитие детей.  Чтобы восстановить чувство безопасности и уменьшить воздействие травмы, дети, как и взрослые, могут искать фигуры привязанности или активировать репрезентации интернализированных фигур привязанности.  Надежная привязанность может иметь восстановительный эффект после травмы и называется защитным щитом (Lieberman and Amaya-Jackson, 2005).  В соответствии с этим Pynoos et al.  (2009) утверждают, что некоторые проявления посттравматического стрессового расстройства могут быть вызваны переживанием угрозы и опасности, тогда как другие возникают из-за отсутствия безопасности, поскольку эти системы связаны с отдельными нейробиологическими системами.

Было показано, что привязанность влияет на переживание и выражение травматических реакций у взрослых (Mikulincer et al., 2015) и влияет на развитие посттравматического стрессового расстройства (Woodhouse et al., 2015; Barazzone et al., 2019).  Привязанность связана с количеством симптомов посттравматического стрессового расстройства,

• негативной аффективностью,
• соматизацией,
• эмоциональным преодолением,
• атрибуциями
• и социальной поддержкой. 

Кроме того, ненадежная привязанность связана с более тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, тогда как надежная привязанность связана с повышенной устойчивостью и может в некоторой степени защитить людей от негативных последствий травмы (Bonanno, 2004).  У взрослых, переживших CНД, безопасность привязанности является защитным фактором от развития симптомов травмы (Aspelmeier et al., 2007), и было обнаружено, что привязанность опосредует связь между CНД и симптомами травмы (Roche et al., 1999).  Точно так же у подростков надежная привязанность смягчает связь между СЭД и симптомами травмы (Jardin et al., 2017).

Никакие предыдущие исследования не изучали связь между детской привязанностью и посттравматическим стрессовым расстройством и симптомами травмы у детей школьного возраста, переживших CНД.  Исследования детей, перенесших CНД, направленных на лечение, показывают, что у 80% из них проявляются некоторые симптомы посттравматического стрессового расстройства, но лишь немногие из них соответствуют всем критериям посттравматического стрессового расстройства (McLeer et al., 1992).  В зависимости от респондентов (родитель, ребенок или врач) и от того, как были определены критерии СНД, исследования показывают, что 20–35% (Господаревская и Сегал, 2012) или 8–19% (Майкович и др., 2009) детей, перенесших СНД, в  сообщество соответствует критериям посттравматического стрессового расстройства.  Было обнаружено, что ненадежная привязанность к родителям является фактором риска развития депрессивных симптомов у детей школьного возраста, переживших CНД (Ensink et al., 2019). 

Считается, что безопасная привязанность, или субъективное ощущение того, что другие будут откликаться на выражение потребности в комфорте и поддержке, развивается в результате чуткой заботы со стороны фигур привязанности (Bowlby, 1980).  На основе ранних взаимодействий между младенцем и опекуном у детей развивается когнитивно-аффективная схема, называемая внутренними рабочими моделями (ВРМ), которая содержит важные ожидания в отношении переживания и выражения эмоций, а также отклика и реакций других (Bowlby, 1980): когда  когда дети выражают эмоциональную потребность, они последовательно встречают эмпатию и помощь в регулировании эмоций, дети усваивают сообщение о том, что болезненные эмоциональные переживания можно

• переживать,
• выражать,
• реагировать
• регулировать. 

Это способствует оптимальной саморегуляции эмоций на более поздних этапах развития (Cassidy, 1994).  Напротив, когда потребности детей отвергаются или игнорируются, или когда опекуны реагируют непоследовательно или с тревогой на потребности детей, дети прибегают к защитным стратегиям регуляции эмоций, таким как деактивация или гиперактивация.  Это может быть адаптивным в краткосрочной перспективе, но может привести к негативным результатам в долгосрочной перспективе (Cassidy, 1994).  Десятилетия исследований подтверждают эту теорию, подтверждая связи между безопасностью привязанности и регуляцией эмоций у взрослых (например, Mikulincer et al., 2003; Mikulincer and Shaver, 2008).

Среднее детство остается малоизученной фазой развития в отношении привязанности и ее связи с регуляцией эмоций (Bosmans and Kerns, 2015), но новые данные свидетельствуют о том, что дети школьного возраста с надежной привязанностью лучше регулируют эмоции, чем их ненадежные сверстники (Kerns et al.  , 2007; Борелли и др., 2010).  Считается, что связь между привязанностью и регуляцией детских эмоций зависит от ранних взаимодействий родителей и детей, включающих физическую/телесную регуляцию со стороны родителя (Шай и Бельский, 2011, 2017).  Эти взаимодействия служат для калибровки развивающейся системы регуляции стресса младенца, так что со временем устанавливается эмоциональная и физиологическая саморегуляция (Fonagy et al., 2002), при этом присутствие родителя необходимо и желательно только в контексте угрозы или более высоких уровней.  бедствия.  Кроме того, ожидания ребенка в отношении доступности родителей и реакции на дистресс отражаются на репрезентативном уровне в IWM по отношению к себе и другим.  К среднему детскому возрасту процессы, связанные с надежной привязанностью (Campos et al., 1994), способствовали установлению способностей эмоциональной регуляции благодаря их раннему физиологическому влиянию на развитие системы регуляции стресса (Gross, 1998).  В то же время безопасные отношения привязанности связаны с постоянной поддержкой эмоциональной регуляции за счет фактической доступности фигур привязанности, а также поддержки и защиты, которые они могут обеспечить в трудные времена (Kerns, 2008; Gross, 2013).  Кроме того, безопасные отношения привязанности способствуют регулированию на репрезентативном уровне посредством ожиданий и воображаемой отзывчивости и надежности фигур привязанности и других в случае необходимости (Fonagy et al., 2007).  Кроме того, отношения привязанности способствуют развитию социально-когнитивных способностей, таких как ментальное представление о себе и других, которые поддерживают саморегуляцию и межличностное функционирование, делая реакции на поведение предсказуемыми и понятными (Ensink et al., 2015, неопубликовано).

Травмированные дети с ненадежной привязанностью могут быть более уязвимы к развитию посттравматического стрессового расстройства из-за трудностей с доступом к эмоционально поддерживающим межличностным отношениям и использованием социальной поддержки для смягчения воздействия травмы (Lynch and Cicchetti, 1998).  В соответствии с этим было обнаружено, что связь между тревогой привязанности и симптомами посттравматического стрессового расстройства опосредована низким воспринимаемым уровнем социальной поддержки (Besser and Neria, 2012).  Кроме того, исследования со взрослыми показывают, что ненадежная привязанность может также способствовать более тяжелым симптомам травмы и психопатологии, поскольку она связана с неоптимальными стратегиями регуляции эмоций (Midolo et al., 2020).  Например, стратегии избегания, при которых происходит подавление эмоций и чрезмерная уверенность в себе, могут привести к тому, что дистресс останется неразрешенным (Mikulincer et al., 2006